Отмеченный сигилом  - Дмитрий Миконов

…Нестерпимая боль скручивала кишки и тянула внутренности наружу, будто опытный палач умело орудовал кузнечными щипцами. Наступил предел, и она в исступлении начала кричать и звать на помощь обретенную сестру, будучи не в силах выносить страдания. Неизвестно, сколько дней, недель или месяцев это продолжалось, но однажды сестра явилась на зов.

Но теперь все оказалось по-другому – старшая чувствовала себя гораздо увереннее.

…Темнота постепенно отступала, сменяясь приятным для зрения серым цветом. Ее тело казалось чужим, но отлично ее слушалось и просто бурлило от нерастраченной энергии. Боль и холод продолжали терзать живот, но теперь она точно знала их природу – всему виной был голод. Сознание путалось и четко прослеживалась лишь единственная мысль – желание набить кишки. Самый подходящий вариант – парным мясом.

Осознав, что мясо само к ней не придет, сущность распахнула глаза. Ее новое тело бесстыдно раскинулось на пропахшем мочой дощатом полу и имело женские формы.

Что-то привлекло ее внимание. Она повернула голову. Проход перекрывала толстая железная решетка, а прямо за ней стоял человек в высоких остроносых сапогах. Держа факел почти у самой решетки, он с интересом рассматривал ее.

Поразившись беспечности незнакомца, сущность по-кошачьи перевернулась на живот и попробовала сжать пальцы. Треснуло дерево, и на досках остались глубокие борозды. Голод нарастал словно эпидемия холеры в бедняцком квартале, и, не в силах противостоять ему, сущность прыгнула на столь желанный кусок мяса, планируя для начала оторвать голову и напиться теплой крови.

Бам-м-з!

Решетка выдержала. Непонимающе мотая головой, сущность уселась на доски рядом с ней. Вывороченный из паза железный прут, толщиной с большой палец ноги, вибрировал и издавал гудение. Неожиданно звук вызвал ассоциацию с ненавистным церковным колоколом. Странно, откуда ей известно, как он звучит? Сущность зашипела и, выпустив из пальцев острые костяные наросты в виде серпов, подцепила железку и одним движением с хрустом выдрала ее из гнезда.

Желудок продолжали прожигать угли голода, и лучшим средством для тушения была сейчас свежая кровь. Она знала это точно. Но человека в сапогах рядом уже не было – громко стуча подбитыми каблуками, он торопливо поднимался по лестнице. Пусть. Она знала, что догонит.

Пропихнув худое, будто неделю пролежавшее на погосте тело сквозь образовавшуюся в решетке щель, она мельком отметила наличие светлых локонов, разметавшихся по ее обнаженным плечам. Длинными скачками преодолевая расстояние и помогая себе руками, особь достигла лестницы и прыжками взлетела вверх по ступеням…

Завизжав, отскочила обратно, в спасительную тень, пытаясь ладонью отереть глаза – подлое мясо плеснуло в нее чем-то едким и обжигающим. Обожженные зрачки прикипели к роговице, кожа на лице вздулась буграми, а чувство обиды намертво переплелось с голодом, породив поистине вселенскую ярость…

…С того памятного момента прошло несколько полных циклов. Сущность обрела опыт и привычки, научилась охотиться на живых и мертвых, и – пусть на краткое время – утолять терзания естества.

…Она висела на отвесной стене темного переулка одного из людских муравейников и, зацепившись когтями за выемку в кирпичной кладке высокой красной башни, поджидала добычу. В округе было несколько удобных мест для охоты, но здесь, близ приюта детей Мальки, сущность почему-то чувствовала себя особенно уютно.

Неожиданно в наполненное инстинктами подсознание проник слабый отголосок чего-то очень знакомого, вызвав доселе неизведанные позывы.

Рот, а вернее – пасть сущности приоткрылась, обнажив треугольные зубы. В недоумении склонив голову, она пыталась понять или вспомнить, как реагировать на новый раздражитель.

Неизвестный источник продолжал проявлять настойчивость. Он будто маяк, по всем правилам и канонам указывал нужное направление. А еще обещал вдоволь мяса и теплой крови. Раньше такого никогда не происходило, и сущность, приказав мышцам одеревенеть, на время оставила свою оболочку и понеслась на зов, как мотылек мчится на яркий свет…

…Поток чужих образов иссяк, и десятник вновь осознал себя падающим во тьму. Но теперь он все понял.

«Марта, нет!» – заорал Лаен во всю глотку, и неожиданно пришел в себя.

Интерлюдия

Отряд из пяти всадников, облаченных в серые монашеские одеяния, подняв облако пыли, остановился на плешивом холме. Вокруг простиралось огромное ржаное поле, дальний край которого светился золотом в лучах заходящего солнца. Уставшие лошади всхрапывали, били копытами землю и роняли пену. Обветренные лица путников и их пропыленная одежда свидетельствовали о явно затянувшемся путешествии.

– Проклятое чудовище! – с ненавистью воскликнул самый молодой из них, на котором очень удачно сидела мастерски пошитая туника, украшенная вышивкой. Силясь рассмотреть в небе над горами одинокую точку, он нетерпеливо дергал поводьями, пытаясь заставить лошадь стоять на месте.

Полузагнанная строптивица подчиняться никак не желала, и тонкие черты юношеского лица все больше искажала маска неподдельной злости, лишая юнца данной от природы привлекательности.

Немолодой широкоплечий монах с черной окладистой бородой и шрамом, рассекающим левую щеку почти на две равные половины, откинул капюшон робы, продемонстрировав ежик коротко стриженных волос. Проведя по ним пятерней, он жестко, по всей видимости имея на то полное право, возразил юнцу:

– В данный момент костяной левиафан не угрожает нам, Ивар. Я бы посоветовал тебе сосредоточиться на цели. Видишь ту деревню? – указал направление монах.

Молодой человек, которого назвали Иваром, бросил недовольный взгляд на говорившего, но все же покорно повернул голову в сторону лежащего невдалеке поселения.

– Ну и что там интересного, Парва? Да там не живет никто, наверное, уже тысячу лет!

– Не нужно преувеличений. Преподобный Гастон уверен, что посланник двигался именно этим путем, – невозмутимо продолжил его собеседник, с прищуром рассматривая полуразрушенные крестьянские жилища. – Как тебе известно, наш брат является отличным псарем и вряд ли ошибается. Во-он там, храм в центре… видишь? Со сбитой колокольней…

– Да. – Теперь в голосе Ивара звучали нотки заинтересованности. Годы службы интересам Собора Воритара научили его прислушиваться к словам наставника. – Проверим?

Вместо ответа Парва тронул поводья и поскакал в сторону бывшей обители Воритара. За ним, расходясь веером и образуя полукруг, тенью следовала троица монахов, среди которых находился и упомянутый брат Гастон, являющийся одним из лучших поисковиков ордена.

Широкие спины монахов украшали вышитые на робах факелы, а к седлам приторочены сумки с провизией и оружием. Длань Воритара в полном составе, если считать и его самого. Ивару даже на миг показалось, что воздух над монахами переливается, будто над раскаленными камнями.

Молодой человек продолжал жадно рассматривать всадников. Но теперь он представлял себя во главе длани. Он мечтал, что когда-нибудь вот так же, как Парва, поведет за собой лучших бойцов Собора Воритара на бой с тварями Шуйтара, еретиками и врагами патриарха Есиды.